Готовя второй концерт Рахманинова, музыка заставила меня глубоко задуматься нед ее судьбой. Наверное, самый популярный, наряду с первым концертом Чайковского, фортепианный концерт.
И правда, простота выражения совершенно удивительная. Недаром поп за поп артистом цепляют оттуда темы для своих душещипательных “баллад”.
Казалось бы что можно тут сказать радикально нового? Или, хотя бы, “не радикально”. Действительно, сам Сергей Васильевич оставил очень хорошие записи этого сочинения, где исполнил музыку в своих лучших пианистических традициях. Благородно, достойно, тонко красиво, виртуозно.
Единственное, что можно добавить к его почти оптимальным исполнениям – это большее разнообразие красок и мощь современного пианизма, которой он не обладал. А музыка, в финале и нескольких кульминациях первой и второй части требует мощности звучаний сегодняшнего дня, от “свободного плеча”, всем телом врезаясь в музыкальный апофеоз. Рахманинов этой техникой не владел, и, по-видимому, не мог бы ей владеть, учитывая – с одной стороны – интровертность его характера и поведения на людях, консервативность технических приемов игры на фортепиано (руки, пальцы, кисти), да и комплекции тела. “Скелет”, как звали за глаза его крестьяне тамбовской губернии. Можно несколько раскрепостить самую ткань, чуть приблизив ее к нашему времени. Но, это будут самые незначительные “поправки” к исполнению автора.
А вот, где лежит клад, еще не приоткрытый, даже..Это в мире красок и взаимодействия фортепиано с оркестром.
Я не раз касался содержания концерта. Оно очевидно. На поверхности. Всё пронизано аллюзиями к поэзии Аполлона Майкова, так любимого и уважаемого Рахманиновым.
То есть – победа весны над холодом, смертью природы. Аллегория, метафоричность на поверхности. Сергей Васильевич родился во второй раз, испытав прилив любви, давшей ему заряд на всю жизнь. Вернулась творческая и человеческая уверенность в себе. Радость жизни уже не покидала его. Вкус к “процессу жизни” возвратился раз и навсегда. Тотальная победа над невзгодами, душевным омертвением, гибелью желаний, безнадежностью прозябания жалкой жизнью человека, павшего духом. Внутренняя победа, без которой никакая победа вовне не является реальной победой человека.
Отсюда Майков со своими “бесконечными панегириками” весне. “Бабочек отряды”, “бегущая в смятении Зима” под натиском горячей “Жизни-Весны”.
В финале – “аппетитные” татары, и красота женщин востока, совершенно открыто “выплеснутая” эротичность музыки, которой Рахманинов уже “не стесняется”, не таит в себе.
Так вот. Природа, природа и еще раз природа и растворяющаяся в ней счастливая возрожденная душа, полная любви и гармонии.
Здесь нераскрытый “Клондайк и Эльдорадо” тонкого взаимодействия с оркестром. Миллиарды красок и состояний такой субтильности, что буквально умереть от них можно в счастье – и “исполнителям” и “публике”.
Здесь надо трудиться и трудиться, работая с оркестром. Что, конечно, совершенно невозможно с дирижером, это раз. Поскольку, богатство и тонкость живописных, поэтических, эмоциональных красок, к счастью, или несчастью, может видеть во всей красе лишь уникальная, неповторимая индивидуальность. “Делить” на два это богатство души невозможно. А два – при современном поточном методе музыкальной халтуры, где – два-по-часу присеста, и три притопа на репетицию, и марш, марш на сцену.
В этой халтуре “крутился” и сам автор. И вертится поныне весь музыкальный мир. Им и невдомек какие богатства нас окружают, и как “просятся”, чтобы их вытащили из нафталина нашей пошлой жизни.
____________________________________________________________________________________________
ANDREI GAVRILOV 