Маленькое пояснение о “ступенях” и ипостасях записей для моих любимых друзей.
Я увидел “обычные” предубеждения и убеждения в размышлениях о звуке в некоторых ваших комментариях, мои друзья. И увидел в них ступени моего развития в отношении музыки и записей. Сейчас многим людям стало ясно многое, что мне было давно понятно, так как это моя жизнь сызмальства – студия и запись.
Да, винил, конечно, дает шарм и неповторимый эффект присутствия исполнителя больше, чем любой компактный диск. Лучше доносит до слушателей артистическую и человеческую индивидуальность. Но мне это было ясно уже тогда, когда компактные диски появились – в середине восьмидесятых. Тогда я сказал на “Abbey road” – наступает торжество серости. Мои продюсеры подтвердят эти слова. Джон Виллан (мой любимый продюсер) отлично это помнит и уже тогда меня понял. “Торжество серости” – потому что мне “враз” было понятно, какая нивелировка индивидуальности произойдет в новую эру звукозаписи. Так сразу же и случилось.
Виниловые диски хранят в себе больше жизни и непосредственности “записи выступления”. Не говоря о праздничности большого диска в конверте, с красивым оформлением, материальной “весомостью”, так важной для человека с древнейших времен.
Живая запись с дыханием “певца” или “скрипача”, поскрипываниями и покашливаниями – еще лучше создает иллюзию присутствия. Безусловно – кастрированный стерилизованный звук дигитальной записи мертв и ничто не “пробуждает”, кроме сомнительного “удовольствия” от “чистых звуков”. Можно без конца говорить на эти темы и находить взаимопонимание, так как общее понимание ценности записи “достигло сегодня” умов и сердец многих.
Но всё это не имеет никакого отношения к тому, что делаю я в записи сейчас. С этого года. Во-первых, исключим сравнения с голосом и струнниками – это “первый этаж” музицирования, где нет подлинной музыки в ее сложности и диалектике. Голоса и струнные – это голоса и струнные. Когда они соединяются возникает то, что я называю музыкой – жизнь в звуках. Этого, “на сегодняшний день”, могут достигать, гипотетически, только фортепиано и оркестры.
Для “игры” на любом инструменте или пения, что и является звуковым массивом, зафиксированным людьми со времени эдисоновского аппарата, бесценен тот эффект присутствия, о котором сейчас многие говорят, что нынче совершенно ясно всем. Перенос атмосферы записанного выступления певца или инструменталиста вместе со всей окружающей атмосферой зала, воздуха, состояния и пр. Да, это “работает” и дает нашим чувствам “осязательную ясность” и наслаждение “притрагивания” к выступлению.
То, что сейчас делаю я в студии – этой другой уровень музицирования. Это создание живой музыки, когда она, как я недавно говорил вам, имеет в себе достаточное количество “музыкальных атомов”, чтобы стать живой. Это бесчисленное количество нюансов-атомов, или “музыкальное нейтрино”. Назовите “как хотите” эти элементы, из которых состоит, по-настоящему, живая музыка.
Для создания такой музыки требуется то понимание музыки и мастерство, о котором я рассказывал вам подробно в течении двух последних лет, когда стало рождаться наше сообщество, получившее теперешнюю форму клуба, объединившего ближайших по мысли и чувству людей. Так вот – это не создание “записи исполнения”, где может быть “случайно поймана” и зафиксирована жизнь. Это не голос, это не струнник, это не исполнение. Это САМА музыка.
Как Шуман, сказавший о своих Этюдах – это музыка “сама для себя”, так и я говорю теперь на новом этапе цивилизации: мои записи отныне – это не записи исполнения, а музыка, живущая на современном носителе информации.
Поэтому мне не нужна “удача”, “случай”, мне не нужна специальная воздушная “атмосфера”, мне не нужны “покашливания и поскрипывания” для создания иллюзии жизни в записи.
Я больше не создаю иллюзий и не делаю записей “исполнений на инструментах”. Не для этого я отдал жизнь своим исследованиям, чтобы повторять те же ошибки и заблуждения, которые делали “коллеги” в течении своих жизней. Мои знание и умение на этом этапе дают мне возможность сознательно, ОСОЗНАННО создавать живую музыку, заранее слыша атмосферу, в которой она будет жить наиболее естественно и органично. Создавая музыку в таком виде, когда она живет “сама-для-себя-сама-по-себе”, мне не важен “носитель”. Мне уже ничего не важно из того “детского сада”, в котором я пребывал вместе со всеми до этого года, но из которого я рвался ценой жизни. К пониманию принципов создания живой музыки, используя диалектически-полифонические свойства фортепиано.
Делая запись, теперь я знаю каждый нюанс каждого музыкально-художественного атома, его место и значение. Знаю звуковую атмосферу, где органично будет жить тело и душа того или иного произведения, и как точно выглядит “тело” каждого отдельного произведения (а им всем нужны разные тела, как и нам, людям и другим видам животных с разным душами), знаю, “расшифровал” музыкальный ДНК каждого сочинения и каждого композитора, и знаю как дать жизнь.
Подводя итог сказанному, повторю, те истины о мире звукозаписи, которые видны людям сейчас, мне были видны в начале дигитальной эры. То, что я вижу, знаю и умею сейчас – вижу и знаю, пока, только я один.
ANDREI GAVRILOV 