“Русского Шопена” желаете? Есть у нас такие два мальчика – Саша и Сережа. Лет до 25 они никак не могли оторваться от польского прародителя. Но, каждый по-своему и с милыми национальными и характерными для каждого особенностями. Александр, например, тяготеет к апокалиптичным сюжетам и “плохим концам”. Ну, такой, “музыкальный Леонид Андреев”. Что с ними поделаешь, с этими русскими инфантилами с суицидально-депрессивным генетическим кодом? Ничего.
Вот и тут у нас – “а счастье было так возможно”. Начал за здравие, кончил заупокой. Покружился в вальсе и застрелился. Ну и фиг с ним. В музыке можно.
Очень вредоносное русское сознание. Может быть, у нас есть любители мазохизма? Хотя, как я уже говорил не раз – музыкальный космос идеален, и в нем можно себе позволять то, что нас разрушает в материальной жизни без ущерба, а даже с пользой для здоровья. Таковы свойства музыкальной ткани – она лечит всегда, о чем бы ни говорила. Казалось бы в этом сгустке болезненной меланхолии и адской душевной боли молодого человека, не видящего просвета и готового, даже “желающего” умереть не может быть ничего “позитивного”. Но, в музыкальном космосе его страдания вполне могут оказать на некоторых из нас, в некоторых ситуациях вполне “лечебный” исцеляющий эффект.
Когда слушаешь Скрябина, становится особенно ясно, что Россия идет к “логическому концу”. Рахманинова и Чайковского, впрочем, тоже. Декадентская ветвь мировой культуры. Такая культура не может ничего предложить, кроме “красивого умирания”.
Исключениями в этом ряду является только Мусоргский. Он один думал о “будущем народа”, хотел его, мог дать и давал пути развития. Больное русское мышление и сознание не поняло и не оценило его стремлений, как всегда оттолкнув здоровое от своего больного тела и души.
Мусоргский не повествовал бесконечно “о своих переживаниях”. В его музыке вообще отсутствует эгоцентрическое самокопание, кроме чего русское сознание вообще ничего не умеет дать. Совершенно другое мышление. Здоровое и футуристически позитивное.
Скрябин, безусловно, очень комичен в своем вечном “апокалипсисе”. Как, впрочем, и весь русский “серебряный век”. Страна “изможденных людей”. Ничего не могущая предложить, где здоровый талант – аномалия, а болезнь – норма. Закономерный конец русской цивилизации.
Если, в литературе, поэзии и философии это нестерпимо и гротескно-комично. Что русские до сих пор не поняли и не осознали – насколько они смешны во всей своей “трагической” культуре (и истории). То в музыке, благодаря ее удивительным свойствам живого переживания – это, по крайней мере, любопытно. А у Чайковского и Рахманинова иногда, даже свежо и талантливо.
Прокофьев и Стравинский отмежевались от русского апокалиптического сознания, благодаря здоровому сарказму с известной долей цинизма. Но были исторически обречены “не иметь продолжения” в черной дыре, в которую валилась Россия. Один во “внутренней эмиграции”, другой – “во внешней”.
Шостакович, оставаясь русским, оставил в своей музыке “антологию агонии” русского сознания.
На лучших представителях русской музыки, выразивших русское сознание, очень наглядно виден тупик русской цивилизации во всех его проявлениях в живом эмоциональном переживании. Тем русская музыка и ценна.
ANDREI GAVRILOV 