Travel adventure. Каждая страна играет в “ковидный апокалипсис” по-своему. В зависимости от культурных и национальных особенностей. Вылетая из Цюриха, я описал милое моему сердцу отсутствие двуногих в аэропорту, которых заменили их виртуальные облики на экранах и голоса в динамиках. Тишина, лёгкая джазовая музыка, льющаяся из стен и потолков, мягкий свет в просторных, воздушных холлах современной архитектуры, царит швейцарская мудрая, спокойная дисциплина.В

Хельсинки, где я пересел на JAL не летевший в этот день прямо из Цюриха в Токио, был явен дух северных фаталистов. В аэропорту дружеская атмосфера смеси крепкой финской полицейщины и “пофигизма”. С одной стороны “крутые” меры контроля, замеры температуры, изнурительно долгиe расспросы таможенников, с другой, можно всё это обойти и миновать, “нажав” на природное миролюбие финнов и их любовь к юмору и спиртному. Finnair вообще плюнул на всё и всех, закрыл свои first class launches и, обидевшись на ковид, отвалил из собственного аэропорта “до лучших времен”.

Вполне по-фински, фаталистично и радикально.Наконец, азропорт “Нарита” в Токио. С любопытством выползаю из красивой белой птицы. Как и ожидал, и тут всё происходит в соответствии с национальной и культурной традицией. Сначала, милая девочка в маске заставила всех немногчисленных пассажиров выстроиться в шеренгу и затем повела толпой, как японских туристов, в лабиринты пограничных служб “Нарита”. На этом мои познания и предвидения поведения народов закончились и я вступил в terra incognita новой апокалиптической реальности.

Наша проводница довела нас до импровизированного полевого госпиталя, расположившегося в переоборудованных залах азропорта и оставила на попечение персонала специалистов. Здесь уже люди были не в цивильном и масках, а в самых настоящих костюмах химзащиты. С головы до ног в целлофане, перчатках и бахилах.Всех разделили на “фаланги” и загнали по десяти голов в импровизированные целлофановые полувоенные палатки. Ко мне подбежали два милых существа, через толщу целлофана на них, внутри я разглядел милых девочек. Взяли под руки и завели в целлофановую кабину, сунув в руки большую пробирку с воронкой в ней.

Отошли на пару шагов и стали ждать. – “Какую жидкость вы ждёте от меня, девочки” – спросил я невозмутимо, – “слюну”, сказали девочки, и показали линию почти на половину большой пробирки. – “Но я же не дракон, чтобы вам столько наплевать”, сказал я изумившись. “Надо”, сказали девочки и захихикали. В соседних целлофановых кабинках сосредоточенно плевались прибывшие пассажиры. Их терпеливо ожидали девочки в костюмах химзащиты. Я с детства не умел плеваться, как-то, не научился, и довольно долго мучил ожиданием моих весёлых, но усталых “химхостесс”.

Наконец, они удовлетворились количеством слюны, предварительно раз пять вернув мне пробирку со словами “ещё”. Отправили меня в следующий круг ада, в который превратился, давно знакомый мне, аэропорт “Нарита”.Следующий круг “фильтрационного процесса” был ожиданием результата анализа. Людей усаживают толпами на гигантские ряды стульев с номерами на спинках, установленные прямо в коридорах движущихся эскалаторных дорожек, которые все обесточены и остановлены.

Аэропорт превратился сразу в какое-то бомбоубежище из док фильмов о войне, где толпы понуро сидят, как заключённые и ждут решения своей участи. Роботические женские голоса вызывают номера готовых анализов, чтобы “носители слюны” прошли в определённые залы, где расположились головные эпидемстанции. Там сообщают результаты проб. Идут часы ожидания. Уже забыт комфорт полёта. Мучения обычного военного беженца становятся твоей реальностью.”Отрицательный”, говорят мне в голове эпидемстанции после часов ожидания.

И отправляют в следующий круг ада. Там таможенники, пограничники и полиция. Раннее утро, все усталы и растерянно смотрят на меня. Что это за “гайджин”, у которого есть гора реальных документов, подтверждающих, что ему можно не только пройти, но и работать по всей стране? Опросы, недоумение, проверки, перепроверки. Но, после почти пяти часов мучений, я уже вижу знакомый зал прилёта и место получения багажа. “Ганбаре”, говорю я себе. Кажется, уже пропускает последний пограничный шлюз.

Но, нет. Радость преждевременна. И снова меня заводят в очередную комнату ожидания. Время от времени, я иду, сопровождаемый очередным сотрудником полиции, назад, к прежним шлюзам, где пограничники наделали ошибок, оформив документы, как обычному “гайджин”, а это не даёт возможности работать. А я не “обычный гайджин”, а женатый на японке, поэтому мне можно работать.И снова всё сначала. Проходит ещё два часа. Усталые, измученные работники секретных служб заходят в разные комнаты ожидания, где я сижу, то с запарандженными жёнами богатых арабов, то с какими-то японцами, которые давным-давно не были в Японии. Ещё через час, измученный бессонной ночью, в растерянности от бесконечных новых формуляров и законов, принимающихся на лету, ко мне заходит начальник таможни с кипой бумаг.

AG ❤

Я прячу их в портфель. Мой мобильный телефон программируют трекинговой программой ковидного контроля.”Вам можно проходить”, тихо говорит усталый начальник. “Гоменнэ”, говорю я искренне, причинив столько хлопот. “Ие, ие, ие” – быстро и смущенно говорит начальник. Я прохожу. На улице сейчас отличная летняя солнечная погода. Мой водитель счастлив, что я вырвался из эпидемиологически-бюрократических лап государства и везёт меня в центр. Где я могу две недели отдыхать со своим инструментом и готовится к турне. AG