Americans did not print it, of course 🙂
Such a stupid crippled country. As all of them in fact in our days. What a decadent times we living in. No sense of truth and humor, what so ever. Only myths. Nothing but myths and manipulations. 😘

4 February 2018.
Ко дню независимости американцы попросили написать о Ване К. Ну я и решил сначала у нас написать, а потом переведу. Для наших мне писать интереснее, чем для абстрактных американских читателей..

Part 1 “AG About Van Cliburn”

Когда Вэн выиграл конкурс, мне было 2.5 года. Как это ни забавно, но я помню телевизор с линзой, наполненной водой, и там “Подмосковные вечера” в исполнении кучерявого долговязого “смазливо-сладкого” парня.

Повсюду звенел голос Лоретти, медово гудел вальяжный басок Вани с техасским акцентом, мелькали разнообразные радостные дикари – участники “фестиваля молодежи”.

А в нашем дворе, на Калужской, всё было по-прежнему. Стояли вонючие пустые бочки из-под соленых огурцов и квашеной капусты (на первом этаже сталинской восьмиэтажки был “Гастроном”). Во двор по утрам с криками “точить ножи-ножницы” заваливались в фартуках точильщики-фронтовики с ножными точилами, инвалид торговал пирожками с мясом и повидлом по 5 и 10 копеек, вынимая их из нарядной обшарпанной белой тележки, и встречал меня, выгуливаемого бабкой Ксюшей, дежурными ласками – “ласточка моя, съешь пирожок”.

Дальше – мы отправлялись в “Нескучный Сад”, где я проводил свой насыщенный интересный день в песочнице под огромным гипсовым быком, анатомия которого была скрупулезно и преувеличенно выполнена добросовестным советским микеланджело садов и огородов. Там играли духовые оркестры милиционеров в красивых белых кителях по воскресениям, и я зачарованно на них глядел. Одним из самых моих больших детских разочарований было, когда их “переодели” в форму мышиного цвета, и Москва сразу потускнела без их красивых голубых ежедневных и воскресных белых кителей.

И над всем этим “нескучным” великолепием летели голоса Робертино, “счастливой прогрессивной молодежи” и басок Вани Клиберна с тягучим и мяукающим техасским акцентом.

Вэн до такой степени оглушил бедных затюканных совков своей солнечной природой, вальяжностью, излучением добродушия и сентиментально-сиропной манерой игры на фортепиано, что у них случился, от необычного, “инопланетного” сочетания тепла, свободы, радости и любви, которую излучал Вэн, “коллективный оргазм”.

Они потащились к отелю, где жил милый техасский юноша и завалили его подарками, которые Вэн не успел распаковать почти до самой смерти. Поменяв на время тропинку к мавзолею на тропу к “Националю”.

Девственный совок влюбился в солнечного гея и отдался ему с энтузиазмом, характерным для страны рабочих и крестьян, умевших не только “рубить сплеча” но и любить так же, крепко, преданно, тупо и безоглядно.

Позже, они даже “забыли” своего Гагарина и Робертино Лоретти. Гетеросексуальные герои – “свои и иностранные” – уже не удовлетворяли подсознательный сексуальный позыв к свободе советских трудящихся и интеллигенции. И Ваня оставался “светом в окне совка” аж до середины 60х.

Совки никогда не могли отличить характерных особенностей поведения свободного гея от “необыкновенности”, за которую они принимали физически очевидные признаки гомосексуальности – нежность, мягкость, особую отзывчивость языка тела, пластику движений..

По тем же причинам они до сих пор трепетно помнят появления в пространстве другого гея, сразившего их девственные души и умы своей “загадочностью” – “великого Рихтера” -, который выплывал уточкой на сцену, также уплывал и театрально мелькал в телеке, от времени до времени. Нежно и кокетливо жестикулируя и фальшиво “солнечно” улыбаясь. А затем величественно и поэтично насиловал рояль и музыку.

На этом мои безоблачные впечатления о начале “оттепели 50х” и явлении Вэна совку закончились и меня отправили в рабство на 11 лет – в поганую казарму со строгим и лаконичным названием – ЦМШ.